ЛАРОШФУКО, Франсуа де
(1613 - 1680)
1. Безрассудство сопутствует нам всю жизнь; если кто-нибудь и кажется нам мудрым, то это значит лишь, что его безрассудства соответствуют его возрасту и положению.
2. Бесстрашие - это необычайная сила души, возносящая ее над замешательством, тревогой и смятением, порождаемыми встречей с серьезной опасностью. Эта сила поддерживает в героях спокойствие и помогает им сохранять ясность ума в самых неожиданных и ужасных обстоятельствах.
3. Благодарность подобно честности купца: она поддерживает коммерцию. Часто мы оплачиваем ее счета не потому, что стремимся поступать справедливо, а для того, чтобы впредь люди охотнее давали нам взаймы.
4. Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того как растет любовь, уменьшается благоразумие.
5. Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает.
6. Болезни души так же возвращаются к нам, как и болезни тела. То, что мы принимаем за выздоровление, обычно оказывается либо кратковременным облегчением старого недуга, либо началом нового.
7. Больше всего оживляет беседы не ум, а взаимное доверие.
8. Большинство друзей внушают отвращение к дружбе, а большинство людей благочестивых - к благочестию.
9. Большинство женщин сдается не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обычно имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.
10. Большинство людей судит о ближних по их богатству или светским успехам.
11. Будучи обманутыми друзьями, мы можем равнодушно принимать проявления их дружбы, но должны сочувствовать им в их несчастьях.
12. Бывает такая любовь, которая в высшем своем проявлении не оставляет место для ревности.
13. Бывают в жизни положения, выпутаться из которых можно только с помощью изрядной доли безрассудства.
14. Бывают удачные браки, но не бывает браков упоительных.
15. Было бы куда куда полезнее употребить все силы нашего разума на то, чтобы достойно сносить несчастья, уже случившиеся, нежели на то, чтобы предугадать предугадывать несчастья, которые еще только могут случиться.
16. Быть молодой, но некрасивой так же неутешительно для женщины, как быть красивой, но немолодой.
17. В дружбе, как и в любви, чаще доставляет счастье то, чего мы не знаем, нежели то, что нам известно.
18. В звуке голоса, в глазах и во всем облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов.
19. В конце любви, как и в конце жизни, еще живут для страданий, но не для наслаждений. Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.
20. В любви мы зачастую более бываем, счастливы тем, чего не ведаем, нежели тем, что знаем.
21. В любви обман почти всегда заходит дальше недоверия.
22. В любовных приключениях есть все что угодно, кроме любви.
23. В людях не так смешны те качества, которыми они обладают, как те, на которые они претендуют.
24. В наказание за первородный грех Бог дозволил человеку сотворить кумир из самолюбия, чтобы оно терзало его на всех жизненных путях.
25. В основе так называемой щедрости обычно лежит тщеславие, которое нам дороже всего, что мы дарим.
26. В особенно смешное положение ставят себя те старые женщины, которые помнят, что когда-то были привлекательны, но забыли, что давно уже утратили былое очарование.
27. В очень многих случаях поведение людей только потому кажется смешным, что причины его, вполне разумные и основательные, скрыты от окружающих.
28. В повседневной жизни наши недостатки кажутся порою более привлекательными, чем наши достоинства.
29. В привязанности или равнодушии философов к жизни сказывались особенности их себялюбия, которые так же нельзя оспаривать, как особенности вкуса, как склонность к какому-нибудь блюду или цвету.
30. В ревности больше себялюбия, чем любви.
31. В свете иной раз высоко ценят людей, все достоинства которых сводятся к порокам, приятным в повседневной жизни.
32. В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможность, сколько о том, чтобы их не упускать.
33. В то время, как люди умные умеют выразить многое в немногих словах, люди ограниченные, напротив, обладают способностью много говорить - и ничего не сказать.
34. В характере человека больше изъянов, чем в его уме.
35. В человеческом сердце происходит непрерывная смена страстей, и угасание одной из них почти всегда означает торжество другой.
36. Вежливость - это желание всегда встречать вежливое обращение и слыть обходительным человеком.
37. Великие исторические деяния, ослепляют нас своим блеском и толкуемые политиками как следствие великих замыслов, чаще всего являются плодом игры прихотей и страстей. Так, война между Августом и Антонием, которую объясняют их честолюбивым желанием властвовать над миром, была, возможно, вызвана просто-напросто ревностью.
38. Великодушие всем пренебрегает, чтобы всем завладеть.
39. Великодушие довольно точно определено своим названием; кроме того, можно сказать, что оно - здравый смысл гордости и самый достойный путь к доброй славе.
40. Величавость - это непостижимая уловка тела, изобретенная для того, чтобы скрыть недостатки ума.
41. Величавость так же к лицу добродетели, как драгоценный убор к лицу красивой женщине.
42. Величайшее чудо любви в том, что она излечивает от кокетства.
43. Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные.
44. Вернейший признак высоких добродетелей - от самого рождения не знать зависти.
45. Вернейший способ быть обманутым - это считать себя хитрее других.
46. Верность, которую удается сохранить только ценой больших усилий, ничуть не лучше измены.
47. Весьма заблуждается тот, кто думает, будто он любит свою любовницу только за ее любовь к нему.
48. Видимость добродетели приносит своекорыстию не меньшую пользу, чем порок.
49. Вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности.
50. Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, нежели маленькую неверность.
51. Воздавать должное своим достоинствам наедине с собою столь же разумно, сколь смехотворно превозносить их в присутствии других.
52. Возобновленная дружба требует больше забот и внимания, чем дружба, никогда не прерывавшаяся.
53. Воспитание молодых людей обычно сводится к поощрению их врожденного себялюбия.
54. Восхвалять государей за достоинства, которыми они не обладают, - значит безнаказанно наносить им оскорбление.
55. Впервые вступая в свет, молодые люди должны быть застенчивы или даже неловки: уверенность и непринужденность манер обычно оборачиваются наглостью.
56. Все бурные страсти не к лицу женщинам, но менее других им не к лицу любовь.
57. Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой ум.
58. Все наши качества, дурные, равно как и хорошие, неопределенны и сомнительны, и почти всегда они зависят от милости случая.
59. Все расхваливают свою доброту, но никто не решается похвалить свой ум.
60. Все страсти вообще заставляют нас делать ошибки, но самые смешные из них заставляет нас делать любовь.
61. Все хотят снискать славу, но никто не хочет лишиться жизни; поэтому храбрецы проявляются не меньше находчивости и ума, чтобы избежать смерти, чем крючкотворцы - чтобы приумножить состояние.
62. Все, что перестает удаваться, перестает и привлекать.
63. Все, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа.
64. Всем достаточно известно, что не подобает человеку говорить о своей жене, но недостаточно известно, что еще меньше ему подобает говорить о себе.
65. Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что у нас их несколько.
66. Вывести из заблуждения человека, убежденного в собственных достоинствах, - значит оказать ему такую же дурную услугу, какую некогда оказали тому афинскому безумцу, который считал себя владельцем всех кораблей, прибывающих в гавань.
67. Высшая доблесть и непреодолимая трусость - это крайности, которые встречаются очень редко. Между ними на обширном пространстве располагаются всевозможные оттенки храбрости, такие же разнообразные, как человеческие лица и характеры. Есть люди, которые смело встречают опасность вначале сражения, но легко охладевают и падают духом, если оно затягивается; другие делают то, чего от них требует общественное мнение, и на этом успокаиваются. Одни не всегда умеют владеть своим страхом, другие подчас заражаются страхом окружающих, а третьи идут в бой просто потому, что не смеют оставаться на своих местах. Иные, привыкнув к мелким опасностям, закаляются духом для встречи с более значительными. Некоторые храбры со шпагой в руках, но пугаются мушкетного выстрела; другие же смело стоят под пулями, но боятся обнаженной шпаги. Все эти различные виды храбрости схожи между собой в том, что ночью, - когда страх усиливается, а тьма равно скрывает и хорошие и дурные поступки, - люди ревнивые оберегают свою жизнь. Но есть у людей еще один способ оберечь себя - и притом самый распространенный: делать меньше, чем они сделали бы, если бы знали наперед, что все сойдет благополучно. Из этого явствует, что страх смерти в какой-то мере ограничивает людскую доблесть.
68. Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди обычно отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей.
69. Высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену.
70. Где конец добру, там начало злу, а где конец злу, там начало добру.
71. Где надежда, там и боязнь: боязнь всегда полна надежды, надежда всегда полна боязни.
72. Глупец не может быть добрым: для этого у него слишком мало мозгов.
73. Глупые люди могут иной раз проявить ум, но к здравому суждению они не способны.
74. Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать.
75. Гордость не хочет быть в долгу, а себялюбие не желает расплачиваться.
76. Гордость свойственна всем людям; разница лишь в том, как и когда они ее проявляют.
77. Гордыня всегда возмещает свои убытки и ничего не теряет, даже когда отказывается от тщеславия.
78. Гордыня часто разжигает в нас зависть, и та же самая гордыня нередко помогает нам с ней справиться.
79. Гордыня, заставляющая нас порицать недостатки, которых, как нам кажется, у нас нет, велит нам также презирать и отсутствующие у нас достоинства.
80. Горе друзей печалит нас не долго, если оно доставляет нам случай проявить на виду у всех наше участие к ним.
81. Горячность, которая с годами все возрастает, уже граничит с глупостью.
82. Громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью.
83. Даже самые бурные страсти порою дают нам передышку, и только тщеславие терзает нас неотступно.
84. Дальновидный человек должен определить место для каждого из своих желаний и затем осуществлять их по порядку. Наша жадность часто нарушает этот порядок и заставляет нас преследовать одновременно такое множество целей, что в погоне за пустяками мы упускаем существенное.
85. Дарования, которыми Господь наделил людей, так же разнообразны, как деревья, которыми он украсил землю, и каждое обладает особенными свойствами и приносит лишь ему присущие плоды. Потому-то лучшее грушевое дерево никогда не родит даже самых дрянных яблок, а самый даровитый человек пасует перед делом хотя и заурядным, но дающимся только тому, кто к этому делу способен. И потому сочинять афоризмы, не имея хоть небольшого таланта к занятию такого рода, не менее смехотворно, чем ожидать, что на грядке, где не высажены луковицы, зацветут тюльпаны.
86. Деяние и замысел должны соответствовать друг другу, не то заложенные в них возможности так и останутся неосуществленными.
87. Для простого солдата доблесть - опасное ремесло, за которое он берется, чтобы снискать себе пропитание.
88. Для того чтобы воспользоваться чьим-нибудь здравым советом, подчас требуется не меньше ума, чем для того, чтобы подать здравый совет самому себе.
89. Добродетели теряются в своекорыстии, как реки в море.
90. Добродетель не достигла бы таких высот, если бы ей в пути не помогало тщеславие.
91. Доброжелательность, с которой люди порою приветствуют тех, кто впервые вступает в свет, обычно бывает вызвана тайной завистью к тем, кто уже давно занимает в нем прочное положение.
92. Долговечность наших страстей не более зависит от нас, чем долговечность жизни.
93. Достоинствам не всегда присуща величавость, но величавости всегда присущи хоть какие-нибудь достоинства.
94. Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна.
95. Дуракам и безумцам весь мир представляется в свете их сумасбродства.
96. Если бы мы не льстили себе сами, нас не портила бы чужая лесть.
97. Если бы нас не одолевала гордыня, мы не жаловались бы на гордыню других.
98. Если внимательно присмотреться к последствиям скуки, то окажется, что она заставляет отступать от долга чаще, чем даже своекорыстие.
99. Если и есть на свете люди, которые никогда не казались смешными, то это значит лишь, что никто не старался отыскать в них смешные черты.
100. Если кто-нибудь сделает нам добро, мы обязаны терпеливо сносить и причиняемое этим человеком зло.
101. Если мы решим никогда не обманывать других, они то и дело будут обманывать нас.
102. Если судить о любви по обычным ее проявлениям, то она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
103. Если требуется большое искусство, чтобы вовремя высказаться, то немалое искусство состоит и в том, чтобы вовремя промолчать.
104. Если тщеславие и не повергает в прах все наши добродетели, то, во всяком случае, оно их колеблет.
105. Есть глупцы, которые сознают свою глупость и ловко ею пользуются.
106. Есть две разновидности любопытства: своекорыстное - внушенное надеждой приобрести полезные сведения, и самолюбивое - вызванное желанием узнать то, что неизвестно другим.
107. Есть люди, в дурные дела которых невозможно поверить, пока не убедишься собственными глазами. Однако нет таких людей, дурным делам которых стоило бы удивляться после того, как мы в них уже убедились.
108. Есть люди, все достоинства которых основаны на способности уместно говорить и делать глупости; если бы они изменили поведение, все было бы испорчено.
109. Есть люди, которым на роду написано быть глупцами: они делают глупости не только по собственному желанию, но и по воле судьбы.
110. Есть люди, столь ветреные и легковесные, что у них не может быть ни крупных недостатков, ни подлинных достоинств.
111. Есть люди, столь поглощенные собой, что, влюбившись, они ухитряются больше думать о собственной любви, чем о предмете своей страсти.
112. Жажда заслужить расточаемые нам похвалы укрепляет нашу добродетель; таким образом, похвалы нашему уму, доблести и красоте делают нас умнее, доблестнее и красивее.
113. Жажда славы, боязнь позора, погоня за богатством, желание устроить жизнь удобно и приятно, стремление унизить других - вот что нередко лежит в основе доблести, столь превозносимой людьми.
114. Желание вызвать жалость или восхищение - вот что нередко составляет основу нашей откровенности.
115. Желание прослыть ловким человеком нередко мешает стать ловким в действительности.
116. Женщина долго хранит верность первому своему любовнику, если только не берет второго.
117. Женщине легче преодолеть свою страсть, нежели свое кокетство.
118. Женщины в большинстве своем оттого так безразличны к дружбе, что она кажется им пресной в сравнении с любовью.
119. Женщины не сознают всей бесполезности своего кокетства.
120. За отвращением ко лжи нередко кроется затаенное желание придать вес нашим утверждениям и внушить благоговейное доверие к нашим словам.
121. Зависть еще непримиримее, чем ненависть.
122. Здоровье души не менее хрупко, чем здоровье тела, и тот, кто мнит себя свободным от страстей, так же легко может им поддаться, как человек цветущего здоровья - заболеть.
123. Здравомыслящему человеку легче подчиняться сумасбродам, чем управлять ими.
124. Зло, как добро, имеет своих героев.
125. Зло, которое мы причиняем, навлекает на нас меньше ненависти и преследований, чем наши достоинства.
126. Злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума; люди, пытающиеся прикрыть таким способом свою наготу в одном месте, неизбежно разоблачают себя в другом.
127. Изысканность ума сказывается в умении тонко льстить.
128. Изящество для тела - это то же, что здравый смысл для ума.
129. Иногда достаточно быть грубым, чтобы избегнуть ловушки хитреца.
130. Иногда людям кажется, что они ненавидят лесть, в то время как им ненавистна лишь та или иная ее форма.
131. Иногда непостоянство происходит от незрелости ума, побуждающих человека соглашаться с любым чужим мнением; но есть другого рода непостоянство, более простительное, ибо его порождает отвращение к окружающему.
132. Иной раз нам не так мучительно покориться принуждению окружающих, как самим к чему-то себя принудить.
133. Иной раз, проливая слезы, мы ими обманываем не только других, но и самих себя.
134. Иные безрассудства распространяются точно заразные болезни.
135. Иные достоинства вырождаются в недостатки, если они присущи нам от рождения, а другие никогда не достигают совершенства, если они благоприобретенные; так, например, бережливость и осмотрительность нам должен внушить разум, но доброту и доблесть должна подарить природа.
136. Иные достоинства подобны зрению или слуху: люди, лишенные этих достоинств, не способны увидеть и оценить их в окружающих.
137. Иные люди отталкивают, невзирая на все их достоинства, а другие привлекают при всех их недостатках.
138. Иные люди потому и влюбляются, что они наслышаны о любви.
139. Иные люди похожи на песенки: они быстро выходят из моды.
140. Иные недостатки, если ими умело пользоваться, сверкают ярче любых достоинств.
141. Иные упреки звучат как похвала, зато иные похвалы хуже злословия.
142. Искренность - это чистосердечие. Мало кто обладает этим качеством, а то, что мы принимаем за него, чаще всего просто тонкое притворство, цель которого - добиться откровенности окружающих.
143. Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.
144. Истинно благородные люди никогда ничем не кичатся.
145. Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают ее для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду.
146. Истинно мягкими могут быть только люди с твердым характером; у остальных же кажущаяся мягкость - это чаще всего просто слабость, которая легко превращается в озлобленность.
147. Истинное красноречие - это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.
148. Истинному самобичеванию подвергает себя лишь тот, кто никого об этом не оповещает; в противном случае все облегчается тщеславием.
149. Истинный друг - величайшее из земных благ, хотя как раз за этим благом мы меньше всего гонимся.
150. Истинный признак христианских добродетелей - это смирение; если его нет, все наши недостатки остаются при нас, а гордость только скрывает их от окружающих и нередко от нас самих.
151. Исцеляет от ревности только полная уверенность в том, чего мы больше всего боялись, потому что вместе с нею приходит конец или нашей любви, или жизни; что и говорить, лекарство жестокое, но менее жестокое, чем недоверие и подозрение.
152. К новым знакомствам нас обычно толкает не столько усталость от старых или любовь к переменам, сколько недовольство тем, что люди хорошо знакомые недостаточно нами восхищаются, и надежда на то, что люди мало знакомые будут восхищаться больше.
153. К старости люди становятся безрассуднее - и мудрее.
154. К старости недостатки ума становятся все заметнее, как и недостатки внешности.
155. К чести добродетели следует все же признать, что самые большие несчастья случаются с людьми не из-за нее, а из-за их собственных проступков.
156. Каждый человек, кем бы он ни был, старается напустить на себя такой вид и надеть такую личину, чтобы его приняли за того, кем он хочет казаться; поэтому можно сказать, что общество состоит из одних только личин.
157. Как бы мало мы ни доверяли нашим собеседникам, нам все же кажется, что с нами они искреннее, чем с кем бы то ни было.
158. Как бы мы ни старались скрыть наши страсти под личиной благочестия и добродетели, они всегда проглядывают сквозь этот покров.
159. Как бы ни был проницателен человек, ему не постигнуть всего зла, которое он творит.
160. Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а просто случайностью.
161. Как все предметы лучше всего видны на свету, так наши добродетели и пороки отчетливее всего выступают в лучах удачи.
162. Как естественна и вместе с тем как обманчива вера человека в то, что он любим!
163. Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками!
164. Как ни злы люди, они все же не осмеливаются открыто преследовать добродетель. Поэтому, готовясь напасть на нее, они притворяются, будто считают ее лицемерной, или же приписывают ей какие-нибудь преступления.
165. Как ни обманчива надежда, все же до конца наших дней она ведет нас легкой стезей.
166. Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.
167. Как ни редко встречается настоящая любовь, настоящая дружба встречается еще реже.
168. Как ни склонны люди к неправильным суждениям, все же несправедливость к подлинным достоинствам они проявляют реже, чем благосклонность к мнимым.
169. Как раз те люди, которые во что бы то ни стало хотят всегда быть правыми, чаще всего бывают неправы.
170. Как часто люди пользуются своим умом для совершения глупостей!
171. Какие бы похвалы нам ни расточали, мы не находим в них ничего для себя нового.
172. Каким бы тяжелым позором мы себя не покрыли, у нас почти всегда остается возможность восстановить свое доброе имя.
173. Какими бы преимуществами природа ни наделила человека, создать из него героя она может, лишь призвав на помощь судьбу.
174. Каких только похвал не возносят благоразумию! Однако оно не способно уберечь нас даже от ничтожнейших превратностей судьбы.
175. Какой жалости достойна женщина, истинно любящая и притом добродетельная!
176. Когда великие люди наконец сгибаются под тяжестью длительных невзгод, они этим показывают, что прежде их поддерживала не столь сила духа, сколько сила честолюбия и что герои отличаются от обыкновенных людей только большим тщеславием.
177. Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь.
178. Когда женщина оплакивает своего возлюбленного, это чаще всего говорит не о том, что она его любила, а о том, что она хочет казаться достойной любви.
179. Когда люди уже не любят друг друга, им трудно найти повод для того, чтобы разойтись.
180. Когда мы преувеличиваем привязанность к нам наших друзей, нами обычно руководит не столько благодарность, сколько желание выставить напоказ наши достоинства.
181. Когда мы радуемся или печалимся, наши чувства соразмерены не столько удачам или бедам, доставшимся нам на долю, сколько нашей способности чувствовать.
182. Когда нам удается перехитрить других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы сами себе, когда другим удается перехитрить нас.
183. Когда пороки покидают нас, мы стараемся уверить себя, что это мы покинули их.
184. Когда судьба возносит нас сразу на такую высоту, о которой мы не могли и мечтать, то почти всегда оказывается, что мы не в состоянии достойно держаться в новом положении.
185. Когда человек любит, он часто сомневается в том, во что больше всего верит.
186. Кокетки притворяются, будто ревнуют своих любовников, желая скрыть, что они просто завидуют другим женщинам.
187. Кокетство - это основа характера всех женщин, только не все пускают его в ход, ибо у некоторых оно сдерживается боязнью или рассудком.
188. Копии хороши лишь тогда, когда они открывают нам смешные стороны дурных оригиналов.
189. Красноречие - это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.
190. Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям, и недругам.
191. Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется.
192. Кто очень сильно любит, тот долго не замечает, что он-то уже не любим.
193. Кто привык быть неискренним с другими, тот в конце концов перестает быть искренним с собой.
194. Кто слишком высоко ценит благородство своего происхождения, тот недостаточно ценит дела, которые легли в его основу.
195. Кто слишком усерден в малом, тот, обычно, становится неспособным к великому.
196. Кто стремится всегда жить на виду у благородных людей, тот поистине благородный человек.
197. Куда несчастнее тот, кому никто не нравится, чем тот, кто не нравится никому.
198. Куда полезнее изучать не книги, а людей .
199. Легкое поведение - это наименьший недостаток женщин, известных своим легким поведением.
200. Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.
201. Легче пренебречь выгодой, чем отказаться от прихоти.
202. Легче убить желание в зародыше, чем потом ублаготворять все вожделения, им рожденные.
203. Лень - изо всех наших пороков единственный, в котором мы охотно признаемся.
204. Лесть - это фальшивая монета, которая имеет хождение только из-за нашего тщеславия.
205. Лицемерие - это дань уважения, которую порок платит добродетели.
206. Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые проходят мимо нее.
207. Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу.
208. Лучше смеяться, не будучи счастливым, чем умереть, не посмеявшись.
209. Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.
210. Любовники начинают видеть недостатки своих любовниц, лишь когда их увлечению приходит конец.
211. Любовники только потому никогда не скучают друг с другом, что они все время говорят о себе.
212. Любовь одна, но подделок под нее - тысячи.
213. Любовь покрывает своим именем самые разнообразные человеческие отношения, будто бы связанные с нею, хотя на самом деле она участвует в них не более, чем дож в событиях, происходящих в Венеции.
214. Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться и бояться.
215. Любое, даже самое громкое деяние нельзя назвать великим, если оно не было следствием великого замысла.
216. Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем, чтобы его скрыть.
217. Люди безутешны, когда их обманывают враги или предают друзья, но они нередко испытывают удовольствие, когда обманывают или предают себя сами.
218. Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно чинить зло.
219. Люди злословят не столько из желания навредить, сколько из тщеславия.
220. Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо всякое кокетство.
221. Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются.
222. Люди мнимо благородные скрывают свои недостатки и от других и от себя, а люди истинно благородные прекрасно их сознают и открыто о них заявляют.
223. Люди не знали бы удовольствия в жизни, если бы никогда себе не льстили.
224. Люди не любят хвалить и никогда не хвалят бескорыстно. Похвала - это искусная, скрытая, изящная лесть, приятная и тому, кто льстит, и тому, кому льстят: один принимает ее как награду за свои достоинства, другой преподносит, чтобы доказать свою справедливость и проницательность.
225. Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.
226. Люди не только забывают благодеяния и обиды, но даже склонны ненавидеть своих благодетелей и прощать обидчиков. Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за зло кажется им рабством, которому они не желают покорятся.
227. Люди недалекие обычно осуждают все, что выходит за пределы их понимания.
228. Люди независтливые встречаются еще реже, чем бескорыстные.
229. Люди обычно называют дружбой совместное времяпрепровождение, взаимную помощь в делах, обмен услугами - одним словом, такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать.
230. Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить.
231. Люди потому так охотно верят дурному, не стараясь вникнуть в суть дела, что они тщеславны и ленивы. Им хочется найти виновных, но они не желают утруждать себя разбором совершенного проступка.
232. Люди редко бывают довольны тем, кто от их имени вступает в деловые переговоры, так как посредники, стараясь стяжать себе добрую славу, почти всегда жертвуют интересами своих друзей ради успеха самих переговоров.
233. Люди редко бывают достаточно разумны, чтобы предпочесть полезное порицание опасной похвале.
234. Люди скорее согласятся себя чернить, нежели молчать о себе.
235. Люди слабохарактерные не способны быть прямодушными.
236. Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать.
237. Люди хвалят или бранят чаще всего то, что приятно хвалить или бранить.
238. Люди часто изменяют любви ради честолюбия, но потом уже никогда не изменяют честолюбию ради любви.
239. Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться.
240. Люди чересчур предавшиеся маленьким делам, обыкновенно становятся неспособными совершать большие.
241. Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом других и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам.
242. Люди, которых мы любим, почти всегда более властны над нашей душой, нежели мы сами.
243. Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.
244. Людские страсти - это всего лишь разные склонности людского самолюбия.
245. Людям иной раз присуща величавость, которая не зависит от благосклонности судьбы: она проявляется в манере держать себя, которая выделяет человека и словно пророчит ему блистательное будущее, а также в той оценке, которую он невольно себе дает. Именно это качество привлекает к нам уважение окружающих и возвышает над ними так, как не могли бы возвысить ни происхождение, ни сан, ни даже добродетели.
246. Людям, видимо, мало своих недостатков: они еще умножают их всевозможными чудачествами, которыми словно бы даже гордятся; эти странности, взращенные с таким усердием, становятся в конце концов природными недостатками, и отделаться от них уже невозможно.
247. Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту.
248. Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться.
249. Мельчайшую неверность в отношении нас мы судим куда суровее, чем самую коварную измену в отношении других.
250. Мещанские замашки порою складываются в кругу военных, но они всегда заметны при дворе.
251. Милосердие сильных мира сего чаще всего лишь хитрая политика, цель которой - завоевать любовь народа.
252. Миром правят судьба и прихоть.
253. Мнение недоброжелателей о нас часто ближе к истине, чем наше собственное.
254. Многие люди, подобно растениям, наделены скрытыми свойствами; обнаружить их может только случай.
255. Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться.
256. Множество людей притязают на благочестие, но никого не привлекает смирение.
257. Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех.
258. Можно дать другому разумный совет, но нельзя научить его разумному поведению.
259. Можно излечить от безрассудства, но нельзя выпрямить кривой ум.
260. Можно перехитрить кого-то одного, но нельзя перехитрить всех на свете.
261. Можно сказать, что пороки ждут нас на жизненном пути, как хозяева постоялых дворов, у которых приходится поочередно останавливаться, и я не думаю, чтобы опыт помог нам их избегнуть, даже если бы нам было дано пройти этот путь вторично.
262. Можно сказать, что у человеческих характеров, как и у некоторых зданий, несколько фасадов, причем не все они приятны на вид.
263. Молва припоминает женщине ее первого любовника обычно лишь после того, как она завела себе второго.
264. Молодость - это постоянное опьянение, это горячка рассудка.
265. Молодым женщинам, не желающим прослыть кокетками, и пожилым мужчинам, не желающим казаться смешными, следует говорить о любви так, словно они к ней не причастны.
266. Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало; вот почему почти все люди несчастны.
267. Мудрый человек понимает, что лучше воспретить себе увлечение, чем потом с ним бороться.
268. Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили.
269. Мы всегда любим тех, кто восхищается нами, не не всегда любим тех, кем восхищаемся мы.
270. Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.
271. Мы вступаем в различные возрасты нашей жизни, точно новорожденные, не имея за плечами никакого опыта, сколько бы нам ни было лет.
272. Мы выиграли бы в глазах людей, если бы являлись им такими, какими мы всегда были и есть, а не прикидывались такими, какими никогда не были и не будем.
273. Мы и не представляем себе, на что могут нас толкнуть наши страсти.
274. Мы иногда теряем людей, о которых не столько жалеем, сколько печалимся; однако бывает и так, что мы нисколько не печалимся, хотя и жалеем об утрате.
275. Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним.
276. Мы лишь тогда осмеливаемся проявить неверие в силу и влияние небесных светил, когда речь идет о делах несущественных.
277. Мы любим похваляться тем, что никогда не скучаем, и так тщеславимся, что боимся прослыть плохими собеседниками.
278. Мы можем казаться значительными, занимая положение, которое ниже наших достоинств, но мы нередко кажемся ничтожными, занимая положение, слишком для нас высокое.
279. Мы находим несколько решений одного и того же вопроса не столько потому, что наш ум очень плодовит, сколько потому, что он не слишком прозорлив и, вместо того чтобы остановиться на самом лучшем решении, представляет нам без разбора все возможности сразу.
280. Мы не дерзаем огульно утверждать, что у нас совсем нет пороков, а у наших врагов совсем нет добродетелей, но в каждом отдельном случае мы почти готовы этому поверить.
281. Мы не можем вторично полюбить тех, кого однажды действительно разлюбили.
282. Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда не бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.
283. Мы никогда не стремимся страстно к тому, к чему стремимся только разумом.
284. Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы.
285. Мы обещаем соразмерно нашим расчетам, а выполняем обещанное соразмерно нашим опасениям.
286. Мы охотнее признаемся в лености, чем в других наших недостатках; мы внушили себе, что она проистекает из наших миролюбивых добродетелей и, не нанося большого ущерба прочим достоинствам, лишь умеряет их проявление.
287. Мы охотно прощаем нашим друзьям недостатки, которые нас не задевают.
288. Мы по самым ничтожным поводам обвиняем судей в незнании дела и тем самым не менее охотно отдаем свою честь и доброе имя на их суд, хотя все они нам враждебны - одни из зависти, другие по ограниченности, третьи просто по занятости. Надеясь на то, что эти люди выскажутся в нашу пользу, мы рискуем своим покоем и даже жизнью.
289. Мы порою восхваляем доблести одного человека, чтобы унизить другого: так, например, люди меньше превозносили бы принца Конде, если бы не хотели опорочить маршала Тюрена, и наоборот.
290. Мы постоянно жалуемся на друзей, чтобы заранее оправдать непостоянство нашей дружбы.
291. Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.
292. Мы потому готовы поверить любым рассказам о недостатках наших ближних, что всего легче верить желаемому.
293. Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства ума.
294. Мы потому так нетерпимы к чужому тщеславию, что оно уязвляет наше собственное.
295. Мы презираем не тех, у кого есть пороки, а тех, у кого нет никаких добродетелей.
296. Мы признаемся в своих недостатках для того, чтобы этой искренностью возместить ущерб, который они наносят нам в мнении окружающих.
297. Мы расточаем похвалы только затем, чтобы извлечь потом из них выгоду.
298. Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим.
299. Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы.
300. Мы способны любить только то, без чего не можем обойтись; таким образом, жертвуя собственными интересами ради друзей, мы просто следуем своим вкусам и склонностям. Однако именно эти жертвы делают дружбу подлинной и совершенной.
301. Мы стараемся вменить себе в заслугу те недостатки, которых не желаем исправлять.
302. Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.
303. Мы так привыкли притворятся перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.
304. Мы хвалим других обычно лишь для того, чтобы услышать похвалу себе.
305. Мы часто выискивает отравленные похвалы, косвенно открывающие в тех, кого мы хвалим, такие недостатки, на которые мы не осмеливаемся указать прямо.
306. Мы часто клеймим чужие недостатки, но редко, оглядываясь на них, исправляем свои.
307. Мы часто убеждаем себя в том, что действительно любим людей, стоящих над нами; между тем такая дружба вызвана одним лишь своекорыстием: мы сближаемся с этими людьми не ради того, что хотели бы им дать, а ради того, что хотели бы от них получить.
308. Мы чаще всего потому превратно судим о сентенциях, доказывающих лживость людских добродетелей, что наши собственные добродетели всегда кажутся нам истинными.
309. На войне большинство людей рискует жизнью не больше, нежели это необходимо, чтобы не запятнать своей чести; но лишь немногие готовы всегда рисковать так, как этого требует цель, ради которой они идут на риск.
310. На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными, только если глядеть на них издали.
311. На свете мало недостижимых вещей; будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели.
312. На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель.
313. На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых она была только одна.
314. На старости любви, как и на старости лет, люди еще живут для скорбей, но уже не живут для наслаждений.
315. Наделяет нас достоинствами природа, а помогает их проявить судьба.
316. Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не там, что другие считают достойными любви.
317. Нам легче полюбить тех, кто нас ненавидит, нежели тех, кто любит сильнее, чем нам хочется.
318. Нам легче управлять людьми, чем помешать им управлять нами.
319. Нам мало добиться успеха. Надо еще, чтобы друзья наши потерпели крах.
320. Нам ненадолго хватило бы добрых чувств, которые мы должны питать к нашим друзьям и благодетелям, если бы мы позволяли себе вволю говорить об их недостатках.
321. Нам нравится наделять себя недостатками, противоположными тем, которые присущи нам на самом деле: слабохарактерные люди, например, любят хвастаться упрямством.
322. Нам почти всегда скучно с теми людьми, с которыми не полагается скучать.
323. Нам почти всегда скучно с теми, кому скучно с нами.
324. Нам приятнее видеть не тех людей, которые нам благодетельствуют, а тех, кому благодетельствуем мы.
325. Нам следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться.
326. Нам часто представляется, что мы стойки в несчастии, хотя на самом деле мы только угнетены; мы переносим его, не смея на него взглянуть, как трусы, которым так страшно защищаться, что они готовы дать себя убить.
327. Нас мучит не столько жажда счастья, сколько желание прослыть счастливцами.
328. Насколько преступление легче находит себе покровителей, нежели невинность!
329. Насколько ясно люди понимают свои ошибки, видно из того, что, рассказывая о своем поведении, они всегда умеют выставить его в благоприятном свете: то самое самолюбие, которое обычно ослепляет их ум, в этом случае придает ему такую зоркость и проницательность, что им удается ловко утаить или смягчить любую мелочь, способную вызвать неодобрение.
330. Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь - кокетства.
331. Наш разум, по своей лености и косности, занят обычно лишь тем, что ему легко и приятно; эта привычка ограничивает наши познания, и никто еще не дал себе труда обогатить и расширить свой разум до пределов возможного.
332. Наш ум ленивее, чем тело.
333. Наша благодарность иногда бывает так велика, что, расплачиваясь с друзьями за сделанное нам добро, мы еще оставляем их у себя в долгу.
334. Наша гордыня часто возрастает за счет недостатков, которые нам удалось преодолеть.
335. Наша зависть всегда долговечнее чужого счастья, которому мы завидуем.
336. Наша искренность в немалой доле вызвана желанием поговорить о себе и выставить свои недостатки в благоприятном свете.
337. Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.
338. Наше здравомыслие так же подвластно случаю, как и богатство.
339. Наше раскаяние - это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.
340. Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.
341. Нашей полной откровенности с друзьями мешает обычно не столько недоверие к ним, сколько недоверие к самим себе.
342. Наши добродетели - это чаще всего искусно переряженные пороки.
343. Наши поступки подобны строчкам буриме: каждый связывает их с чем ему заблагорассудится.
344. Наши поступки словно бы рождаются под счастливой или несчастливой звездой; ей они и обязаны большей частью похвал или порицаний, выпадающих на их долю.
345. Наши прихоти куда причудливее прихотей судьбы.
346. Наши страсти часто являются порождением других страстей, прямо им противоположных: скупость порой ведет к расточительности, а расточительность - к скупости; люди нередко стойки по слабости характера и отважны из трусости.
347. Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у ближних.
348. Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы безрассудный не мог обратить их против себя.
349. Не всякий человек, познавший глубины своего ума, познал глубины своего сердца.
350. Не всякий, кто платит долги благодарности, имеет право считать себя на этом основании благодарным человеком.
351. Не доброта, а гордость обычно побуждает нас читать наставления людям, совершившим проступки; мы укоряем их не столько для того, чтобы исправить, сколько для того, чтобы убедить в нашей собственной непогрешимости.
352. Не доверять другим позорнее, чем быть ими обманутым.
353. Не замечать охлаждения людей - значит мало ценить их дружбу.
354. Не может быть порядка в уме и сердце женщины, если ее темперамент с ними не в ладу.
355. Не может долго нравиться тот, кто умен всегда на один лад.
356. Не прав тот, кто считает, будто ум и проницательность - различные качества. Проницательность - это просто особенная ясность ума, благодаря которой он добирается до сути вещей, отмечает все, достойное внимания, и видит невидимое другим. Таким образом, все, приписываемое проницательности, является лишь следствием необычайной ясности ума.
357. Не следует обижаться на людей, утаивших от нас правду; мы и сами постоянно утаиваем ее от себя.
358. Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.
359. Неблагодарность остается неблагодарностью даже и в том случае, когда облагодетельствованный повинен в ней меньше, чем благодетель.
360. Невелика беда - услужить неблагодарному, но большое несчастье - принять услугу от подлеца.
361. Неверность должна была бы убивать любовь, и не следовало бы ревновать тогда, когда к этому есть основания: ревности достоин лишь тот, кто старается ее не вызывать.
362. Невозмутимость мудрецов - это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца.
363. Невозмутимость, которую проявляют порой осужденные на казнь, равно как и презрение к смерти, говорит лишь о боязни взглянуть ей прямо в глаза; следовательно, можно сказать, что то и другое для их разума - все равно что повязка для их глаз.
364. Нелегко разглядеть, чем вызван честный, искренний, благородный поступок - порядочностью или дальновидным расчетом.
365. Немногим людям дано постичь, что такое смерть; в большинстве случаев на нее идут не по обдуманному намерению, а по глупости и по заведенному обычаю, и люди чаще всего умирают потому, что не могут воспротивиться смерти.
366. Ненависть к людям, попавшим в милость, вызвана любовью к этой самой милости. Досада на ее отсутствие смягчается и умиротворяется презрением ко всем, кто ею пользуется; мы отказываем им в уважении, ибо не можем отнять того, что привлекает к ним уважение всех окружающих.
367. Необычайное удовольствие, с которым мы говорим о себе, должно было бы внушить нам подозрение, что наши собеседники его отнюдь не разделяют.
368. Непомерная скупость почти всегда ошибается в своих расчетах: она чаще, чем все другие страсти, уходит от цели, к которой стремится, и оказывается во власти настоящего в ущерб будущему.
369. Непреклонная строгость поведения противна женской натуре.
370. Нередко женщины, нисколько не любя, все же изображают, будто они любят: увлечение интригой, естественное желание быть любимой, подъем душевных сил, вызванный приключением, и боязнь обидеть отказом - все это приводит их к мысли, что они страстно влюблены, хотя в действительности всего лишь кокетничают.
371. Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения.
372. Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.
373. Нет глупцов более несносных, чем те, которые не вовсе лишены ума.
374. Нет качества более редкого, чем истинная доброта: большинство людей, считающих себя добрыми, только снисходительны или слабы.
375. Нет на свете человека, который не ценил бы любое свое качество куда выше, чем подобное же качество у другого, даже самого уважаемого им человека.
376. Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.
377. Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви.
378. Ни в одной страсти себялюбие не царит так безраздельно, как в любви; люди всегда готовы принести в жертву покой любимого существа, лишь бы сохранить свой собственный.
379. Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.
380. Ни один льстец не льстит так искусно, как самолюбие.
381. Никакое притворство не может долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать ее - когда ее нет.
382. Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.
383. Никто не прогадал бы, согласившись на то, чтобы о нем перестали говорить хорошо, при условии, что не станут говорить дурно.
384. Ничто так не льстит нашему самолюбию, как доверие великих мира сего; мы принимаем его как дань нашим достоинствам, не замечая, что обычно оно вызвано тщеславием или неспособностью хранить тайну.
385. Ничто так не мешает естественности, как желание казаться естественным.
386. Нужно иметь большой ум, чтобы уметь не показывать своего умственного превосходства.
387. О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется.
388. Обычно счастье приходит к счастливому, а несчастье - к несчастному.
389. Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.
390. Одна из причин того, что умные и приятные собеседники так редки, заключается в обыкновении большинства людей отвечать не на чужие суждения, а на собственные мысли. Тот, кто похитрее и пообходительнее, пытается изобразить на своем лице внимание, но его глаза и весь облик выдают отсутствие интереса к тому, что говорит другой, и нетерпеливое желание вернуться к тому, что намерен сказать он сам. Мало кто понимает, что такое старание угодить себе - плохой способ угодить другому или убедить его, и что, только умея слушать и отвечать, можно быть хорошим собеседником.
391. Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу.
392. Одних своекорыстие ослепляет, другим открывает глаза.
393. Окончательно соскучившись мы перестаем скучать.
394. Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты.
395. Опасно упрекать в робости тех, кого хотят от нее исцелить.
396. Отсутствие - это то, что гасит маленькие страсти и усиливает большие.
397. Очарование новизны в любви подобно цветению фруктовых деревьев: оно быстро блекнет и больше никогда не возвращается.
398. Ошибается тот, кто думает, будто лишь таким бурным страстям как любовь и честолюбие удается подчинить себе другие страсти. Самой сильной нередко оказывается бездеятельная леность: завладевая людскими помыслами и поступками, она незаметно подтачивает все их стремления и добродетели.
399. Ошибки людей в их расчетах на благодарность за оказанные ими услуги происходят оттого, что гордость дающего и гордость принимающего не могут сговориться о цене благодеяния.
400. По-видимому, природа скрывает в глубинах нашей души способности и дарования, о которых мы и сами не подозреваем; только страсти пробуждают их к жизни и порою сообщают нам такую проницательность и твердость, каких при обычных условиях мы никогда не могли бы достичь.
401. Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.
402. Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.
403. Пока люди любят, они прощают.
404. Пока угасающая страсть еще волнует наше сердце, оно более склонно к новой любви, чем впоследствии, когда наступает полное исцеление.
405. Пока человек в состоянии творить добро, ему не грозит опасность столкнуться с неблагодарностью.
406. Показная простота - это утонченное лицемерие.
407. Порой из дурных качеств складываются великие таланты.
408. Порой кажется, что сам дьявол придумал поставить леность на рубежах наших добродетелей.
409. Пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств; благоразумие смешивает их, ослабляет их действие и потом умело пользуется ими как средством против жизненных невзгод.
410. Пороки души похожи на раны тела: как бы старательно их ни лечили, они все равно оставляют рубцы и в любую минуту могут открыться снова.
411. Порою в нашем уме рождаются мысли в форме, уже такой отточенной, какую никогда не смог бы придать им, сколько бы ни ухищрялся.
412. Порою из дурных качеств складываются великие таланты.
413. Порою легче стерпеть обман того, кого любишь, чем услышать от него всю правду.
414. Порою может показаться, что себялюбие попадает в сети к доброте и невольно забывает о себе, когда мы трудимся на благо ближнего. В действительности же мы просто избираем кратчайший путь к цели, как бы отдаем деньги в рост под видом подарка, и таким образом применяем тонкий и изысканный способ завоевать доверие окружающих.
415. Порою человек так же мало похож на себя, как и на других.
416. Порядочная женщина - это скрытое от всех сокровище; найдя его, человек разумный не станет им хвалиться.
417. Порядочные люди уважают нас за наши достоинства, а толпа - за благосклонность судьбы.
418. Поскольку всех счастливее в этом мире тот, кто довольствуется малым, то власть имущих и честолюбцев надо считать самыми несчастными людьми, потому что для счастья им нужно несметное множество благ.
419. После всех рассуждений о лицемерности многих показных добродетелей нужно сказать несколько слов и о лицемерности презрения к смерти. Я имею в виду то презрение, о котором говорят безбожники, похваляясь, что черпают его не в уповании на лучшую жизнь, а в своей собственной неустрашимости. Между стойким приятием смерти и презрением к ней - огромная разница: первое встречается довольно часто, второе же, по моему мнению, не бывает искренним никогда. Правда, было написано множество убедительных трактатов, в которых доказывалось, что смерть совсем не страшна; самые слабые люди, точно так же, как славнейшие герои, явили тысячи знаменитых примеров, подтверждающих такой взгляд. Я убежден, однако, что его никогда не разделял ни один здравомыслящий человек. Настойчивость, которую проявляют приверженцы этого взгляда, пытаясь внушить его другим и самим себе, уже говорит о том, что эта задача не из легких. Можно по каким-либо причинам питать отвращение к жизни, но нельзя презирать смерть. Даже люди, добровольно обрекающие себя на нее, отнюдь не считают смерть такой уж малостью; напротив, они, как и все остальные, страшиться, а порой и отвергают ее, если она приходит к ним не той дорогой, какую они для нее избрали. Колебания, которым подвержено мужество доблестнейших людей, объясняется именно тем, что смерть не всегда рисуется их воображению с одинаковой яркостью. Все дело в том, что они презирают смерть, пока не постигли ее, но, постигнув, поддаются страху. Следует всячески избегать мыслей о ней и обо всем, что ее окружает, иначе она покажется нам величайшим бедствием. Самые смелые и самые разумные люди - это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти. Всякий, кому довелось узнать ее такой, какова она в действительности, понимает, что она ужасна. Единственным источником стойкости для философов всех времен являлась неизбежность смерти. Они считали необходимым с готовностью идти туда, куда не могли идти, и, будучи не в состоянии навеки сохранить свою жизнь, изо всех сил старались увековечить хотя бы свою славу и спасти от крушения все что возможно. Ограничимся же тем, что ради сохранения нашего достоинства не станем даже самим себе признаваться в наших мыслях о смерти и возложим все надежды на бодрость нашего духа, а не на шаткие рассуждения о том, будто к ней следует приближаться безбоязненно. Желание стяжать себе славу стойкой смертью, утешительные мысли о печали окружающих, надежда оставить после себя доброе имя, уверенность в освобождении от жизненных тягот и прихотей судьбы - все это недурные средства, но ни одно из них нельзя считать надежным. От них не больше проку, чем от деревянной изгороди для солдат, которым нужно перебежать поле под огнем врага. Пока изгородь далеко, людям кажется, что она может их защитить, но по мере приближения к ней они начинают понимать, что защита эта непрочна. Было бы слишком самонадеянно с нашей стороны думать, что смерть и вблизи покажется нам такой же, какой мы видели ее издали, и что наши чувства, имя которым слабость, достаточно закалены, чтобы позволить нам бестрепетно пройти через самое тяжкое из всех испытаний. Равным образом и на самолюбие может рассчитывать лишь тот, кто его не понимает: оно не способно заставить нас легко отнестись к событию, которое ему же несет гибель. Наконец, разум, в котором многие надеются найти поддержку, слишком слаб, чтобы при встрече со смертью мы могли на него опереться. Наоборот, он особенно часто предает нас и, вместо того чтобы научить презрению к смерти, ярко освещает все, что есть в ней ужасного и отталкивающего. Единственное, что в его силах, - это посоветовать нам отвратить от нее взоры и сосредоточить их на чем-нибудь другом. Катон и Брут обратились к возвышенным помыслам, а не так давно некий лакей удовольствовался тем, что пустился в пляс на том самом эшафоте, где его должны были колесовать. Невзирая на то, что способы различны, - результат один и тот же. Хотя разница между великими людьми и людьми заурядными огромна, те и другие, как явствует из множества примеров, нередко принимают смерть одинаково. Впрочем, есть и отличие: у великих людей презрение к смерти вызвано ослепляющей их любовью к славе, а у людей простых - ограниченностью, которая не позволяет им постичь всю глубину ожидающего их несчастья и дает возможность думать о вещах посторонних.
420. Постоянство в любви - это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому; таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным, то есть сосредоточенным на одном предмете.
421. Постоянство в любви бывает двух родов: мы постоянны или потому, что все время находим в любимом человеке новые качества, достойные любви, или же потому, что считаем постоянство долгом чести.
422. Постоянство не заслуживает ни похвал, ни порицаний, ибо в нем проявляется устойчивость вкусов и чувств, не зависящая от нашей воли.
423. Похвалы за работу достоин лишь человек, у которого хватает твердости характера на то, чтобы иной раз быть злым; в противном случае доброта чаще всего говорит лишь о бездеятельности или о недостатке воли.
424. Почему мы запоминаем во всех подробностях то, что с нами случилось, но не способны запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же лицу?
425. Почти все люди охотно расплачиваются за мелкие одолжения, большинство бывает признательно за немаловажные, но почти никто не испытывает благодарности за крупные.
426. Почти все порядочные женщины - это нетронутые сокровища, которые только потому в неприкосновенности, что их никто не ищет.
427. Почти всегда по отроческим склонностям человека уже ясно, в чем его слабость и что приведет к падению его тело и душу.
428. Правильный путь может быть обманным, если думать, что знаешь больше других.
429. Преданность - это в большинстве случаев уловка себялюбия, цель которой - завоевать доверие; это способ возвыситься над другими людьми и проникнуть в важнейшие тайны.
430. Преданность властям предержащим - лишь другая личина себялюбия.
431. Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера.
432. Прежде чем сильно чего-то пожелать, следует осведомиться, очень ли счастлив нынешний обладатель желаемого.
433. Презрение философов к богатству было вызвано их сокровенным желанием отомстить несправедливой судьбе за то, что она не наградила их по достоинствам жизненными благами; оно было тайным средством, спасающим от унижений бедности, и окольным путем к почету, обычно доставляемому богатством.
434. Прелесть новизны и долгая привычка, при всей их противоположности, одинаково мешают нам видеть недостатки наших друзей.
435. Преувеличенная тонкость ведет к пустой щепетильности; только в истинной щепетильности скрыта настоящая тонкость.
436. Преувеличивая чужие добродетели, мы отдаем дань не столько им, сколько нашим собственным чувствам: мы ищем похвал себе, делая вид, что хвалим других.
437. При некоторых обстоятельствах, точно так же, как при некоторых болезнях, помощь со стороны может иной раз только повредить; требуется большая проницательность, чтобы распознать те случаи, когда она опасна.
438. Привлекательность при отсутствии красоты - это особого рода симметрия, законы которой нам неизвестны; это скрытая связь между всеми чертами лица с одной стороны, и чертами лица, красками и общим обликом человека - с другой.
439. Признаваясь в мелких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных.
440. Признательность большинства людей порождена скрытым желанием добиться еще больших благодеяний.
441. Приличие - это наименее важный из всех законов общества и наиболее чтимый.
442. Пример заразителен, поэтому все благодетели рода человеческого и все злодеи находят подражателей. Добрым делам мы подражаем из чувства соревнования, дурным же - из врожденной злобности, которую стыд сдерживал, а пример выпустил на волю.
443. Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы, о боязни поражения и о желании занять более выгодную позицию.
444. Принять людям зло большей частью не так опасно, как делать им много добра.
445. Природа, в заботе о нашем счастии, не только разумно устроила органы нашего тела, но еще подарила нам гордость, - видимо, для того, чтобы избавить нас от печального сознания нашего несовершенства.
446. Природное добродушие, которое любит похваляться своей чувствительностью, нередко умолкает, побежденное самым мелочным своекорыстием.
447. Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он собирается обмануть нас.
448. Причина, почему влюбленные никогда не скучают в обществе друг друга, заключается в том, что они постоянно разговаривают о самих себе.
449. Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.
450. Проницательность придает нам такой многозначительный вид, что она льстит нашему тщеславию больше, чем все прочие качества ума.
451. Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.
452. Равнодушие старости не более способствует спасению души, чем пылкость юности.
453. Разлука ослабляет легкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому как ветер гасит свечу, но раздувает пожар.
454. Разновидностей тщеславия столько, что и считать не стоит.
455. Раскаяние - это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.
456. Ревнивая жена порою даже приятна мужу: он хотя бы все время слышит разговоры о предмете своей любви.
457. Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с нею умирает.
458. Ревность до некоторой степени разумна и справедлива, ибо она хочет сохранить нам наше достояние или то, что мы считаем таковым, между тем как зависть слепо негодует на то, что какое-то достояние есть и у наших ближних.
459. Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность.
460. С самого рождения человека природа, видимо, предопределяет меру его добродетелей и пороков.
461. С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует - наслаждаться ею, а когда начинает капризничать - терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам.
462. Самое большое честолюбие прячется и становится незаметным, как только его притязания наталкиваются на непреодолимые преграды.
463. Свет полон горошин, которые издеваются над бобами.
464. Свет чаще награждает видимость достоинств, нежели сами достоинства.
465. Своекорыстие - душа нашего сознания: подобно тому как тело, лишенное души, не видит, не слышит, не сознает, не чувствует и не движется, так и сознание, разлученное, если дозволено употребить такое выражение, со своекорыстием, не видит, не слышит, не чувствует и не действует. Потому-то и человек, который во имя своей выгоды скитается по морям и землям, вдруг как бы цепенеет, едва речь заходит о выгоде ближнего; потому-то внезапно погружаются в дремоту и словно отлетают в иной мир те, кому мы рассказываем о своих делах, и так же внезапно просыпаются, стоит им почуять в нашем рассказе нечто, хотя бы отдаленно их затрагивающее. Вот и получается, что наш собеседник то теряет сознание, то приходит в себя, смотря по тому, идет ли дело о его выгоде или, напротив, не имеет к нему никакого касательства.
466. Своекорыстие винят во всех наших преступлениях, забывая при этом, что оно нередко заслуживает похвалы за наши добрые дела.
467. Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли - даже роль бескорыстия.
468. Своекорыстие приводит в действие все добродетели и все пороки.
469. Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.
470. Себялюбие увеличивает или умоляет добродетели наших друзей в зависимости от того, насколько мы довольны этими людьми: об их достоинствах мы судим по их отношению к нам.
471. Сентенции, обнажающие человеческое сердце, вызывают такое возмущение потому, что людям боязно предстать перед светом во всей своей наготе.
472. Сила и слабость духа - это просто неправильные выражения: в действительности же существует лишь хорошее или плохое состояние органов тела.
473. Сильно мешает быть умным усердное стремление выказываться таким.
474. Сколько лицемерия в людском обычае советоваться! Тот, кто просит совета, делает вид, что относится к мнению своего друга с почтительным вниманием, хотя в действительности ему нужно лишь, чтобы кто-то одобрил его поступки и взял на себя ответственность за них. Тот же кто дает советы, притворяется, будто платит за оказанное доверие пылкой и бескорыстной жаждой услужить, тогда как на самом деле обычно рассчитывает извлечь таким путем какую-либо выгоду или снискать почет.
475. Сколько не сделано открытий в стране себялюбия, там еще осталось вдоволь неисследованных земель.
476. Скрыть наши истинные чувства труднее, чем изобразить несуществующие.
477. Скупость дальше от бережливости, чем даже расточительность.
478. Скупость нередко приводит к самым противоречивым следствиям: многие люди приносят все свое состояние в жертву отдаленным и сомнительным надеждам, другие же пренебрегают крупными выгодами в будущем ради мелочей сегодняшней наживы.
479. Слабость характера - это единственный недостаток, который невозможно исправить.
480. Слабость характера нередко утешает нас в таких несчастьях, в каких бессилен утешить разум.
481. Слабохарактерность еще дальше от добродетели, чем порок.
482. Слава великих людей всегда должна измеряться способами, какими она была достигнута.
483. Слава, уже приобретенная нами, - залог той славы, которую мы рассчитываем приобрести.
484. Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.
485. Смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие.
486. Смирение - это угодный Богу алтарь для наших жертвоприношений.
487. Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой - покорить себе других; это уловка гордыни, принижающей себя, чтобы возвыситься, и, хотя у нее множество личин, она лучше всего маскируется и скорее всего вводит в обман, когда прячется под видом смирения.
488. Соки нашего тела, совершая свой обычный и неизменный круговорот, тайно приводят в действие и направляют нашу волю; сливаясь в единый поток, они незаметно властвуют над нами, воздействуя на наши поступки.
489. Сочувствие врагам, попавшим в беду, чаще всего бывает вызвано не столько добротой, сколько гордыней: мы соболезнуем им для того, чтобы они поняли наше превосходство над ними.
490. Ссоры не продолжались бы так долго, если бы виновата была только одна сторона.
491. Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.
492. Старость - вот преисподняя для женщин.
493. Старость - это тиран, который под страхом смерти запрещает нам все наслаждения юности.
494. Старые безумцы еще безумнее молодых.
495. Страсти - это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны; их искусство рождено как бы самой природой и зиждется на непреложных законах. Поэтому человек бесхитростный, но увлеченный страстью, может убедить скорее, чем красноречивый, но равнодушный.
496. Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не менее часто наделяет дураков умом.
497. Страстям присущи такая несправедливость и такое своекорыстие, что доверять им опасно и следует их остерегаться даже тогда, когда они кажутся вполне разумными.
498. Строгость нрава у женщин - это белила и румяна, которыми они оттеняют свою красоту.
499. Стыд и ревность потому причиняют нам такие муки, что тут бессильно помочь даже тщеславие.
500. Судьба все устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует.
501. Судьба исправляет такие наши недостатки, каких не мог бы исправить даже разум.
502. Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи.
503. Суждение наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.
504. Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать.
505. Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного.
506. Счастливые люди неисправимы: судьба не наказывает их за грехи, и потому они считают себя безгрешными.
507. Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему себялюбию.
508. Счастье и несчастье человека в такой же степени зависит от его нрава, как и от судьбы.
509. Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают.
510. Так же легко обмануть себя и не заметить этого, как трудно обмануть другого и не быть изобличенным.
511. Так как великие мира сего не могут дать человеку ни телесного здоровья, ни душевного покоя, то все их благодеяния он всегда оплачивает по слишком дорогой цене.
512. Твердость характера заставляет людей сопротивляться любви, но в то же время она сообщает этому чувству пылкость и длительность; люди слабые, напротив, легко загораются страстью, но почти никогда не отдаются ей с головой.
513. Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем.
514. Терзания ревности - самые мучительные из человеческих терзаний и к тому же менее всего внушающие сочувствие тому, кто их причиняет.
515. То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.
516. То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью: так, например, порою женщины бывают порою целомудренны, а мужчины - доблестны совсем не потому, что им действительно свойственны целомудрие и доблесть.
517. Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим, и, главное, нам самим.
518. Только у великих людей бывают великие пороки.
519. Тому, кто не доверяет себе, разумнее всего молчать.
520. Тому, чьи достоинства уже награждены подлинной славой, больше всего следовало бы стыдиться усилий, которые он прилагает, чтобы ему поставили в заслугу всякие пустяки.
521. Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.
522. Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.
523. Тот, кто излечивается от любви первым, всегда излечивается полнее.
524. Труднее хранить верность той женщине, которая дарит счастье, нежели той, которая причиняет мучения.
525. Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души - это жажда властвовать, для ума - внутреннее сродство, а для тела - скрытое и утонченное желание обладать тем, что любишь.
526. Трудно любить тех, кого мы совсем не уважаем, но еще труднее любить тех, кого мы уважаем больше, чем самих себя.
527. Трусы обычно не сознают всей силы своего страха.
528. Тщеславие заставляет нас поступать противно нашим вкусам гораздо чаще, чем требование разума.
529. Тщеславие чаще заставляет нас идти против наших склонностей, чем разум.
530. Тщеславие, стыд, а главное, темперамент - вот что обычно лежит в основе мужской доблести и женской добродетели.
531. У большинства людей любовь к справедливости - это просто боязнь подвергнуться несправедливости.
532. У всякого чувства есть свойственные лишь ему одному жесты, интонации и мимика; впечатление от них, хорошее или дурное, приятное или неприятное, и служит причиной того, что люди располагают нас к себе или отталкивают.
533. У гордости, как и у других страстей, есть свои причуды: люди стараются скрыть, что они ревнуют сейчас, но хвалятся тем, что ревновали когда-то и способны ревновать впредь.
534. У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.
535. У нас нашлось бы очень мало страстных желаний, если бы мы точно знали, чего мы хотим.
536. У нас не хватает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка.
537. У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.
538. У нас у всех достаточно сил, чтобы перенести несчастье ближнего.
539. Уклонение от похвалы - это просьба повторить ее.
540. Ум всегда в дураках у сердца.
541. Ум и сердце человека, так же как и его речь, хранят отпечаток страны, в которой он родился.
542. Ум ограниченный, но здравый, в конце концов, меньше утомляет нас, чем ум широкий, но путаный.
543. Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смело делать глупости.
544. Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.
545. Умен не тот, кого случай делает умным, а тот, кто понимает, что такое ум, умеет его распознать и любуется им.
546. Умение ловко пользоваться посредственными способностями не внушает уважения - и все же нередко приносит людям больше славы, чем истинные достоинства.
547. Умеренность - это боязнь зависти или презрения, которые становятся уделом всякого, кто ослеплен своим счастьем; это суетное хвастовство мощью ума; наконец, умеренность людей, достигших вершин удачи, - это желание казаться выше своей судьбы.
548. Умеренность не имеет права хвалиться тем, что она одолевает честолюбие и подчиняет его себе. Умеренность - это душевная бездеятельность и леность, тогда как честолюбие - это живость и горячность, и они никогда не живут вместе.
549. Умеренность провозгласили добродетелью для того, чтобы обуздать честолюбие великих людей и утешить людей незначительных, обладающих лишь скромным достоянием и скромными достоинствами.
550. Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.
551. Умный человек может быть влюблен как безумный, но не как дурак.
552. Умный человек нередко попадал бы в затруднительное положение, не будь он окружен дураками.
553. Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца.
554. Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.
555. Усилия, которые мы прилагаем, чтобы не влюбиться, порою причиняют нам больше мучений, чем жестокость тех, в кого мы уже влюбились.
556. Учтивость ума заключается в способности думать достойно и утонченно.
557. Физический труд помогает забывать о нравственных страданиях; поэтому бедняки - счастливые люди.
558. Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.
559. Философы порицают богатство лишь потому, что мы плохо им распоряжаемся. От нас одних зависит и приобретать, и пускать его в ход, не служа при этом пороку. Вместо того, чтобы с помощью богатства поддерживать и питать злодеяния, как с помощью дров питают пламя, мы могли бы отдать его на служение добродетелям, придав им тем самым блеск и привлекательность.
560. Хитрость - признак недалекого ума.
561. Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатке ловкости.
562. Хороший вкус говорит не столько об уме, сколько о ясности суждений.
563. Хорошо слушать и хорошо отвечать - это одно из самых великих совершенств, какое только возможно в разговоре.
564. Хотя все считают милосердие добродетелью, оно порождено иногда тщеславием, нередко ленью, часто страхом, а почти всегда - и тем, и другим, и третьим.
565. Хотя мы храним верность своему долгу нередко лишь из лени и трусости, все лавры за это достаются на долю наших добродетелей.
566. Хотя судьбы людей очень несхожи, но некое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.
567. Целомудрие женщин - это большей частью просто забота о добром имени и покое.
568. Чаще всего сострадание - это способность увидеть в чужих несчастьях свои собственные, это - предчувствие бедствий, которые могут постигнуть и нас. Мы помогаем людям, чтобы они, в свою очередь, помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем сами себе.
569. Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость.
570. Человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец.
571. Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.
572. Человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив, как это кажется ему самому.
573. Человек ныне не таков, каким был создан, и вот убедительнейшее доказательство этому: чем разумнее он становится, тем больше стыдится в душе сумасбродства, низости и порочности своих чувств и наклонностей.
574. Человек так жалок, что, посвятив себя единственной цели - удовлетворению своих страстей, беспрестанно сетует на их тиранство; не желая выносить их гнет, он вместе с тем не желает и сделать усилие, чтобы сбросить его; ненавидя страсти, не менее ненавидит и лекарства, их исцеляющие; восставая против терзаний недуга, восстает и против тягот лечения.
575. Человек, истинно достойный, может быть влюблен как безумец, но не как глупец.
576. Человек, которому никто не нравится, гораздо более несчастлив, чем тот, который никому не нравится.
577. Человеку кажется, что он владеет собой, хотя на самом деле что-то владеет им, пока ум устремляется в одну сторону, сердце неизменно тянется в другую.
578. Человеку легче казаться достойным той должности, которой он не занимает, нежели той, в которой состоит.
579. Человеку нередко кажется, что он владеет собой, тогда как на самом деле что-то владеет им; пока разумом он стремится к одной цели, сердце незаметно увлекает его к другой.
580. Человеческое горе бывает лицемерно по-разному. Иногда, оплакивая потерю близкого человека, мы в действительности оплакиваем самих себя: мы оплакиваем наши утраченные наслаждения, богатство, влияние, мы горюем о добром отношении к нам. Таким образом, мы проливаем слезы над участью живых, а относим их за счет мертвых. Этот род лицемерия я считаю невинным, ибо в таких случаях люди обманывают не только других, но и себя. Однако есть лицемерие иного рода, более злостное, потому что оно сознательно вводит всех в заблуждение: я говорю о скорби некоторых людей, мечтающих снискать славу великим, неувядающим горем. После того как безжалостное время умерит печаль, которую эти люди некогда испытывали, они продолжают упорствовать в слезах, жалобах и вздохах. Они надевают на себя личину уныния и стараются всеми своими поступками доказать, что их грусть кончится вместе с жизнью. Это мелкое и утомительное тщеславие встречается обычно у честолюбивых женщин. Так как их пол закрывает им все пути, ведущие к славе, они стремятся достигнуть известности, выставляя напоказ свое безутешное горе. Есть еще один неглубокий источник слез, которые легко льются и легко высыхают: люди плачут чтобы прослыть чувствительными, плачут, чтобы вызвать сострадание, плачут, чтобы быть оплаканными, и, наконец, плачут потому, что не плакать стыдно.
581. Чем бы мы не объясняли наши огорчения, чаще всего в их основе лежит обманутое своекорыстие или уязвленное тщеславие.
582. Чем сильнее мы любим женщину, тем больше склонны ее ненавидеть.
583. Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.
584. Чистосердечно хвалить добрые дела - значит до некоторой степени принимать в них участие.
585. Чистосердечной похвалой мы обычно награждаем лишь тех, кто нами восхищается.
586. Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.
587. Что может быть сокрушительнее для нашего самодовольства, чем ясное понимание того, что сегодня порицаем вещи, которые еще вчера одобряли.
588. Чтобы возвысить нас, судьба порой пользуется нашими недостатками; так, например, иные беспокойные люди были вознаграждены по заслугам только потому, что все старались любой ценой отделаться от них.
589. Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны.
590. Чтобы постичь окружающий нас мир, нужно знать его во всех подробностях, а так как этих подробностей почти бесчисленное множество, то и знания наши всегда поверхностны и несовершенны.
591. Чтобы стать великим человеком, нужно уметь искусно пользоваться всем, что предлагает судьба.
592. Чтобы упрочить свое положение в свете, люди старательно делают вид, что оно уже упрочено.
593. Юность меняет свои вкусы из-за пылкости чувств, а старость сохраняет их неизменными по привычке.
594. Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.
595. Ясный разум дает душе то, что здоровье - телу.
